— Я пришёл сообщить вам, что на основании имеющихся у него материалов командир базы, полковник Элисон, решил передать ваше дело в армейский трибунал. Сегодня утром он предъявит вам офицерское обвинение. Сейчас речь пойдёт о вашей защите. Вы можете пригласить профессионального адвоката или обратиться к какому–нибудь офицеру, если хотите, чтобы он представлял ваши интересы. Если нет, я готов выступить вашим защитником. Я — капитан Дженнингс. До службы в армии был юристом. — Он быстро взглянул на меня, потом на Берта. — Быть может, вы хотите предварительно обсудить моё предложение? Мне он понравился. Его быстрая речь внушала доверие. Адвоката я мог нанять только на средства родителей. Знакомых офицеров у меня не было.

— Я буду только рад такому защитнику, сэр, — ответил я.

Он повернулся к Берту.

— И я тоже, сэр.

— Вот и отлично. А теперь перейдём к делу, — сказал он таким тоном, словно мысленно засучил рукава. Мне даже показалось, что его заинтересовало наше дело. И действительно, потом я ни разу не пожалел о принятом решении. — Я ознакомился с вашим делом. Вы оба признали свою вину. Теперь мы должны определить, на чём будет строиться ваша защита. Варди, расскажите мне обо всём по порядку и объясните, чем были обусловлены ваши действия. Я хочу знать, о чём вы думали с того момента, как поднялись на борт «Трикалы», до взрыва мины. Дайте мне возможность увидеть происшествие вашими глазами.

О событиях на «Трикале» я достаточно подробно рассказал лейтенанту Соумсу. Ничего не скрыл я и от капитана Дженнингса. Мне очень хотелось, чтобы он понял, почему мы поступили так, а не иначе.

Когда я умолк, Дженнингс посмотрел на Берта.

— Вы можете что–нибудь добавить, Кук?

Берт покачал головой.

— Всё было, как сказал капрал. Я думаю, он поступил правильно.

— Вы сами трогали расшатанные доски или поверили капралу на слово?

— Нет, — ответил Берт. — Я щупал их сам. Силлз первым обнаружил, что они расшатаны. Я как раз стоял на вахте. Он сказал мне об этом, и, когда капрал сменил меня, я залез с Силлзом в шлюпку. Конечно, в темноте я ничего не видел, но провёл рукой по обшивке, и несколько досок подались вниз. Пять штук. Ненамного, но подались. И у меня возникли сомнения, пригодна ли шлюпка к плаванию. Их можно было сдвинуть на четверть дюйма.

— Понятно. — Дженнингс закинул ногу на ногу. — Интересное дело. — Казалось, он говорил сам с собой, а не с нами. — Получается, что вы оба будете держаться данных вами показаний?

— Да, сэр, — ответил я. — Возможно, я поспешил, но мог ли я поступить иначе?

— Н–да. Всё усложняется, — пробормотал он, а затем продолжал холодно и по–деловому: — Видите ли, для военного суда главным остаётся вопрос дисциплины. Решение о спуске плота на воду мог принять только капитан, вы, можно сказать, узурпировали его власть, а получив приказ отойти от плота, угрожали оружием тем, кто хотел помешать вам спустить его на воду. Чтобы оправдаться от обвинения в бунте, вам необходимо доказать, что шлюпка действительно была непригодна к плаванию и, зная об–этом, капитан умышленно старался воспрепятствовать матросам воспользоваться спасательными плотами. Другими словами, вы должны убедить суд, что у капитана были какие–то тёмные мотивы и он специально послал людей на гибель в повреждённой шлюпке. Это уже из области фантастики. Я бы не вспомнил об этом, но вы сами признаёте, что второй помощник Каузинс не сомневался в том, что шлюпка в полном порядке, так как недавно проверял её лично. Это будет непросто, знаете ли, — добавил он. — И я должен предупредить вас с самого начала, что вероятность вынесения оправдательного приговора очень мала. Остаётся надеяться, что вы отделаетесь лёгкими наказаниями, учитывая ваш безупречный послужной список до прибытия на «Трикалу» и вашу уверенность в том, что в тот миг вы действительно действовали правильно. Возможно, будет лучше, если вы сразу признаете себя виновными. Вы с этим согласны, капрал?

— Да, — ответил я, — я готов признать себя виновным в нарушении дисциплины, но я убеждён, что тогда не мог поступить иначе. И чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность в том, что где–то что–то нечисто. Мои подозрения небезосновательны, я в этом не сомневаюсь. Но я ничего не могу доказать, не могу даже определить, в чём именно я подозреваю капитана Хэлси. Но я по–прежнему уверен, что повреждение шлюпок — лишь звено длинной цепочки.

Дженнингс изучающе смотрел на меня. Я видел, что он хочет решить для себя, верить мне или нет. Наконец он спросил:

— Вы писали рапорт капитану «Бравого»?

— Да, сэр.

— Изложили вы в нём свои подозрения?

— Нет, сэр. Услышав, что, кроме нас, никто не спасся, я решил, что они беспочвенны.

Он кивнул.

— Жаль. Иначе вам могла помочь Торговая палата. А теперь, когда вы узнали, что, кроме вас, спаслись и другие, ваши подозрения возродились вновь?

— Да, сэр. А кто спасся? У вас есть список?

— Конечно, — ответил капитан Дженнингс. — Список у меня есть, — снова изучающий взгляд. — А кто, по–вашему, мог бы оказаться в этом списке?

Я ответил без промедления:

— Капитан Хэлси, Хендрик, первый помощник, мичман Рэнкин, Юкс и Ивэнс.

— Кто–нибудь ещё? — спросил он.

— Нет.

— Иными словами, все те, кто остался на борту после отплытия двух шлюпок?

Я кивнул. Дженнингс заговорил не сразу.

— Удивительное дело, но вы правы, Варди. Спаслись те, кого вы назвали — Хэлси, Хендрик, Рэнкин, Юкс и Ивэнс. Их подобрал минный тральщик недалеко от Фарерских островов двадцать шестого марта, спустя три недели после того, как «Трикала» затонула у берегов Норвегии. Ну что ж. — Он встал и взял со стола фуражку. — Пойду подумаю над тем, что вы мне рассказали. Увидимся завтра вечером. А пока постарайтесь ещё раз вспомнить, не упустили ли чего–нибудь из того, что может нам пригодиться. Значит, мистер Рэнкин отказался доложить капитану о повреждении шлюпок? За это можно уцепиться. — И он вышел из камеры.

— Похоже, приличный тип, — заметил Берт после ухода Дженнингса.

— Да, — кивнул я. — Но вряд ли он сможет вытащить нас из этой истории. — В коридоре вновь раздались шаги, и открылась наша дверь.

— Капрал Варди! — Это был сержант.

— Да?

— Тут молодая женщина ждёт вас больше часа. Она говорила с начальником караула, и он разрешил вам повидаться.

— Молодая женщина? — воскликнул я.

— Да. И очень симпатичная. — Сержант подмигнул, — Прислать её сюда?

У меня закружилась голова. Неужели Бетти передумала? Тогда… Во мне вспыхнула надежда.

— Дело идёт на лад? — Берт улыбнулся. — Небось она пришла за кольцом.

Сержант ушёл, вернулся, распахнул дверь, и в камеру вошла Дженни. Я остолбенел от изумления. Я не верил своим глазам. И она изменилась. Бесформенная длинная шинель уступила место изящному костюму, черный берет — весёленькой шляпке. Я неуклюже поднялся на ноги. Наши взгляды встретились. С превеликим трудом я удержался и не расцеловал её в обе щеки.